«Деловой Саратов» не впервые беседует с персонами, которые представляют один из главных наших символов – саратовскую гармонику. На сей раз у нас в гостях побывал Павел Никитин – новый директор музея саратовской гармоники, актер, художник и исполнитель роли Николая Озерова в фильме «Легенда №17». Мы поговорили не только о том, как складывался творческий путь артиста, но и порассуждали о качествах, которыми должен обладать художник, о том, что ждет народную культуру в современном мире, а также выяснили у нашего гостя, что печалит и радует его в Саратове.

— После смерти Владимира Комарова (организатор музея саратовской гармоники, — прим. ДС), вы стали директором музея Саратовской гармоники. Обычно такой вопрос принято задавать в конце беседы, но я, наоборот, начну с него наш разговор: какие планы по развитию музея? Что нас ждет в будущем?

— Ректор СГТУ Игорь Рудольфович Плеве предоставил нам хорошее помещение. Скоро у нас будет ремонт, и мы сделаем классический краеведческий вариант музея, который сможет принимать гостей. Пусть это будет не в чистом виде музей, а отдел или сектор саратовской гармоники, но он будет сделан на профессиональном уровне. С Владимиром Комаровым мы делали музей из того, что было. Мы заказывали планшеты, я их раскрашивал, чтобы они были ярче под российский флаг, наклеивали фотографии, из картона вырезали названия ансамблей (у нас их около десяти, скоро, думаю, будет больше).

— Как вы думаете, что нужно для того, чтобы люди ходили на экскурсии и узнавали музей? Да и о существовании этого инструмента знает, далеко не каждый саратовец…

— Гармошку надо хорошенько рекламировать. Например, есть такой армянский инструмент -дудук, он используется в мировом кинематографе, на разных праздниках и мероприятиях. Благодаря этому он стал более известен.

Я собираюсь в Москву, чтобы принять участие в международной выставке «Гейзеры подсознания» А. Некрасова. Мне также предложили выступать с творческими вечерами около Красной площади в Государственном музее – гуманитарном центре «Преодоление» им. Н.А. Островского — играть на гармонике. И это замечательная идея: наша гармошка будет звучать в столице. К тому же там живет Александр Курдюмов (саратовский гармонист, сегодня — художественный руководитель Фолк-шоу группы «Россы» в Москве, — прим. ДС), он всячески способствует реализации этой идеи. На выставке мы хотим представить также книгу Владимира Вардугина (саратовский краевед, писатель, — прим. ДС) о саратовской гармонике. Сам он скромничает и не хочет ехать в Москву, а я предлагаю взять хотя бы несколько десятков экземпляров книги и там попробовать их реализовать.

— Я часто думаю, насколько эта культура, музыка и инструмент популярны в современной реальности. И не уйдет ли эта традиция с уходом людей, которые сегодня ее представляют?

— Эта культура не уйдет, прежде всего, потому что гармоника весела. Она наполняет энергией человека. К тому же я вижу, что ансамбли пополняются молодыми музыкантами. Учиться приходят школьники, и даже дети четырех лет от роду. Они желают играть на этом уникальном инструменте, как их отцы и деды. И все это при том, что саратовская гармоника не признана классическим инструментом. У нас есть Курдюмов, Шалимов, Карлин, Яркин… эти музыканты играют, как Паганини! Как они владеют инструментом! Настоящие виртуозы, и те, кто у них обучается, я думаю, очень многое почерпнут. Поэтому, уверен, что гармоника будет жить всегда. И не только в традиционном старом звучании, но и в современных интерпретациях.

— Расскажите, а с чего началось ваше знакомство с гармоникой? Когда вы увлеклись этим инструментом?

— Дело случая. В детстве, когда у меня был очередной день рождения, мы с папой пошли на «Рытый Крынок» (как я называл его). Я сомневался между настольной игрой в хоккей и саратовской гармошкой. Сам не знаю почему, выбрал гармошку.

Потом мама привела меня к Попову Станиславу Николаевичу – руководителю ансамбля «Колокольчик» при Дворце пионеров. Он проверил мой слух, и через два года я стал играть в ансамбле «Колокольчик». Мы ездили в Москву, репетировали в Большом театре, выступали в Кремлевском дворце съездов, записывались на студии звукозаписи «Мелодия». Когда мне исполнилось 15 лет, я вышел из пионерского возраста, стал комсомольцем, меня не взяли в первую поездку в Германию, потом в Англию… Я обиделся и ушел тихо, по-английски, солистом в ВИА «Грани» при институте Газодобычи. Пел баритоном песни из репертуара М. Магомаева.

— Долго еще на гармошке играли?

— Получается, я посвятил ей 5 лет. Потом у меня с ней армия прошла, я стал лучшим исполнителем художественной самодеятельности — мы выезжали на сборные концерты в Самару, потом с концертами по всей России ездили. В армии ВВ МВД я еще работал, как художник, писал картины, «молнии», а вечером с 18 до 24 часов был на своем любимом 99-м посту – в парке «Липки». У меня было много задержаний, я даже дважды был награжден «Знаком за отличие в службе 2-ой степени». В своем же городе еще и 10-дневный отпуск получил.

Демобилизовавшись, вдруг увидел афишу, что Саратовское театральное училище им. И.А. Слонова объявляет набор, и мы с другом решили попробовать. Моей мечтой было стать оперным певцом или клоуном, а получилось так, что стал актером театра и кино.

— А оперным певцом был шанс стать?

— Да, в 15 лет у меня прорезался баритон, я бегал в консерваторию к Быстрову Александру Ивановичу (с 1976 по 1986 гг. был ректором Саратовской консерватории – прим. ДС). Он говорил, что у меня большой голос, но идет мутация, и нужно подождать два-три года. А так как я занимался пародией, мутация продлилась.

— Вы занимались пародией самостоятельно или на каких-то курсах?

— Никаких курсов, все начиналось еще в детстве. Однажды мы развлекались с ребятами, и я изобразил бабу Ягу из своего любимого фильма «Морозко». Все смеялись, и мне было потешно — я стал укреплять навыки. Пародия мне и в армии пригодилась. Я не только на гармошке играл — было интересно чем-то удивлять людей, и в этом мне помогли пародии на Геннадия Хазанова, Георгия Милляра, Игоря Ильинского и др. Я был, как все, худенький: подняв плечи и надув живот, стал искать похожий на Ильинского внешний облик, подошел к зеркалу, и что-то такое проявилось – Огурцов Серафим Иванович! Потом вспомнил пародию на Хазанова «Кулинарный техникум» и написал монолог «Хазанов женился». Однако в театральном училище Римма Ивановна Белякова меня ругала, говорила: «Здесь не нужно никаких пародий – это не Щукинское училище».

— А не хотели туда поступить?

— Да, туда я тоже поступал, к Евгению Рубеновичу Симонову. Это был 1985 или 1986 год, в то время я был депутатом в Краснодаре и актером в краснодарском драмтеатре. В качестве тренинга проходил все туры: отберут – не отберут. И меня везде брали! Например, в ГИТИС, к Людмиле Ивановне Касаткиной. Но документы на конкурс нужно было подавать после трех туров, а у меня их с собой, конечно же, не было. Но я был удовлетворен тем, что меня везде берут. Табаков, правда, меня не взял… точнее он меня даже не прослушал. Я помню, пришел тогда длинноволосый, с черной тростью и дипломатом, в белом костюме, на высокой платформе, и он, наверное, подумал, что я сейчас всех девчонок с собой уведу (смеется). Но домашний телефон он мне все же оставил – до сих пор его храню на память в старой записной книжке.

— Как художник, вы тоже самостоятельно состоялись?

— Да, и тоже с детства. Любил рисовать, участвовал в выставках. Отец меня взял к себе на работу в сектор художественного конструирования в институт стекла на Трофимовском мосту. Я умел рисовать плакаты, лозунги, там приобрел еще больше навыков, как художник-оформитель. Потом пошел в свободное плавание, параллельно работал оформителем в разных организациях, в техникуме Яблочкова, Союзгосцирке, во втором Промторге при дефицитном товаре.

— Вы и сейчас пишите картины?

— До сих пор пишу, и в Союзе художников выставляют некоторые мои работы. Там большая конкуренция, но я как-то случайно (а может, и нет) получил первое место в конкурсе портретов, номинация «реалистический портрет» графика.

— Чей это был портрет?

— Нашего друга — армянского художника Залиняна Григория Михайловича. Портрет написан масляной пастелью.

— Вы работаете на заказ или для себя?

— По-разному: и на заказ, и дарю. Приятно, что не нужно думать о подарках, к тому же я предлагаю выбирать жанр или сюжет, чтобы точно попасть в цель, и тогда работу не поместят на пыльные антресоли.

И еще знаете, что приятно? Почти с каждой выставки у меня хотя бы одну работу заимствуют (смеется). Многие художники огорчаются: как же так, картину украли… А я рад. Зато ее точно повесят на стену и будут наслаждаться ею. Это похвала для художника: человек пошел на преступление ради того, чтобы заполучить твою желанную картину! Он утвердил твой талант своим поступком. Мне приятно.

Великий художник Поленов перед гостями открывал сундук с работами и предлагал выбирать работы, даже подмалёвки и незаконченные… Вот так надо жить, чтобы душа была широкая, а не умещалась в спичечном коробке. Иначе, для чего всё это? Художники в поколениях хранят по 200-300 картин в персональных коллекциях, которые никому не нужны. Я не хочу, чтобы мои работы находились у меня дома. Хочу, чтобы мои картины висели и в офисах, и в домах, или еще приятнее в музеях.

— Уже дарили что-то музеям?

— Да, недавно подарил большую работу в музей им. Ю.А. Гагарина. Картина маслом написана на военную тематику, называется «Катюша». С горы едет немецкий танк «Тигр», и стоит девочка, держа куклу в левой руке, а правой держится за гибкую березку. Стоит и не убегает, смотрит на этот танк, и неизвестно, что будет… На первом плане я еще изобразил забор ее дома. Так что она еще защитницей своего дома оказалась. Этот страшный сюжет мне приснился.

— Часто вам снятся сюжеты картин?

— Редко. Поэтому эта работа была самой творческой для меня.

— Не думали изобразить кого-то из наших легендарных гармонистов для музея гармоники?

— В музее гармоники уже есть мои картины: портреты Лидии Руслановой и Бориса Бабочкина в образе Чапаева. Портрет Владимира Вардугина тоже будет там. Кого-то из гармонистов я обязательно напишу, только не решил еще кого.

— Может, кто приснится!…

— Да, может, и приснится (смеется).

— Вы, как творческий человек: и художник, и актер, и музыкант… как относитесь к современному неклассическому искусству? Многие творцы воспринимают это явление весьма неоднозначно…

— Я положительно отношусь ко всему, что появляется вновь. Если я чего-то не понимаю, я вспоминаю прекрасные слова: «если ты не понимаешь искусства, значит, просто надо учиться». Я ставлю себе знак «минус», иду открывать какие-то книги или интернет и начинаю изучать жанр или художественное мгновение, с которым столкнулся. Когда меня спрашивают на выставках: какая работа или художник мне нравится больше, я не могу ответить. Мне все нравятся по-своему. Да, один мне более понятен, а другой – менее. Но они все достойны внимания и уважения.

— А как вы считаете, насколько соотносятся темы политики, пропаганды, идеологии с искусством, будь то кино, театр, музыка, живопись?

— Я не любитель споров о политике. Стараюсь от нее уходить, потому что я человек экспрессивный — могу наговорить или сделать что-то не то. Поэтому к этим вопросам не приближаюсь.

— Но есть ли место пропаганде в искусстве?

— Место всегда есть. Но не для меня. Я пишу пейзажи, портреты, хочу выпустить серию портретов выпускников саратовского театрального училища, начиная с Б. Андреева, В. Конкина, Олега Янковского и других. Хотя и написал работу «Катюша».

— Кстати, о вашей актерской деятельности, есть ли у вас любимая театральная роль?

— Когда я был студентом, и меня спрашивали: «Какие роли вы бы хотели сыграть, Павел?», я шутил, загибая пальцы: «Петра I, Николая II, Ричарда III, Генриха IV, Карла V и так далее». А вообще играть любой персонаж интересно.

— Тогда поговорим о фильме «Легенда № 17», в котором вы сыграли роль Озерова. В блиц-интервью нам вы сказали, что это ваш счастливый случай. Расскажите подробнее, почему случай…

— Если вспомнить книгу Николая Озерова «Всю жизнь за синей птицей», у меня получается все наоборот: всю жизнь от синей птицы. То есть я уже позабыл, что я художник, актер, бегаю за денежкой, чтобы выживать… как, вдруг, приезжает Олег Руденко-Травин (тоже выпускник Риммы Беляковой и Георгия Банникова) и говорит мне: что-то ты засиделся, поехали в Москву. И я поехал с ним разгонять тоску. Во все киностудии положил свои фотографии, и вот Горьковская студия через полгода меня тревожит. Красивый вкрадчивый женский голос сообщил мне, что я назначен на роль Н.Н. Озерова. Меня пригласили в Москву на Садовническую набережную для знакомства с режиссером Николаем Лебедевым, и на следующий день я приехал.

— Готовились как-то к встрече?

— Нет, я сразу вспомнил Хазановскую пародию на Николая Озерова, на что мне режиссер сказал: «Да вы в теме уже – не буду вас больше мучить вопросами! Сейчас вам дадут сценарий, и учите текст». Со мной не подписали никаких документов, и я в подвешенном состоянии поехал с этим сценарием на территорию Мосфильма. В нем оказалось всего 4 строчки Николая Озерова, и я подумал: «Какая маленькая эпизодическая ролька». Но там были другие, которые тоже оказались моими, обозначались, как «телеведущий», «комментатор», их я не учил. И только уже за 10 часов до выхода на съемочную площадку мне дали 10 страниц текста! Честно сказать, я было спасовал. Всю ночь писал шпаргалки зеленым маркером, поспал всего 1,5 часа. А на следующий день с 7 утра до 5 вечера, прислушиваясь к шагам за дверью, ждал своего выхода.

Вечером Н. Лебедев написал мне новый текст — я старый-то еле выучил. Сказал: «Помогать вам будет Данила Козловский (исполнитель главной роли – Валерия Харламова, — прим. ДС): он будет падать, вставать, а вы будете комментировать». И у нас с первого дубля получился отличный дуэт. Николай воскликнул: я никогда не видел такого слаженного актерского взаимодействия! Для меня эти слова были, как манна небесная!

Но самое смешное… Никогда у вас не спрашивали, сколько вы хотите получать в день за свою работу?

— Какие-то пределы обозначаться должны…

— Вот продюсеры меня тоже спросили. И я также спросил, сколько минимум и максимум? Они пошутили 10 тысяч рублей – минимум, максимум – 10 тысяч долларов. И я в шутку: «Начинайте сверху!» (смеется) Но меня не обидели, хотя я бы и бесплатно снялся в этом фильме.

— Скажите, вы очень свободолюбивы в профессиональном плане, при этом востребованы, у вас было столько возможностей остаться жить в столице или еще где-то… Но вы продолжаете жить в Саратове? Почему? Любите этот город?

— Конечно, люблю. Поэтому сюда и вернулся. Да, мне предлагали неоднократно переехать в Москву, но я не хочу. Москва — суетный город, а здесь я спокойно могу заниматься творчеством. Вы, наверняка, знаете Алексея Слаповского (российский писатель, сценарист, — прим. ДС), мы с ним учились в одной школе. Он говорит, что с удовольствием из Москвы приезжает в Саратов на дачу, где может спокойно заниматься творчеством, а в Москве это сделать непросто. Там невозможно уединиться. И очень часто звонит телефон…

— Что для вас самое лучшее в Саратове, а что – печально худшее?

— Печально худшее – разрушение наших прекрасных исторических зданий. Вот, например, дом Яхимовича на ул. Советской между Провиантской и Радищева. У меня сердце кровью обливается, когда я смотрю на него. Всегда удивляюсь, как хватило средств у одного человека, чтобы создать этот шедевр, и как у целого города не хватило средств на его содержание?!

— А лучшее?

— Мое любимое место – проспект Кирова и набережная. Еще люблю ходить в музей Радищева. Я хочу иметь такой пропуск, который бы давал возможность поставить там раскладушку и жить около картин Боголюбова. Мне всегда говорят: «Ну, вы же вчера были у нас», а я отвечаю: «Я не помню! Вы считаете, когда и сколько раз я был? Я, может, не могу без этого жить?» (смеется) Если Боголюбов подарил нам такую возможность, мы должны наслаждаться этими картинами повседневно!

Беседовала Кристина Фомина
Специально для Делового Саратова